Главная >  Ресурсы > Россия в Первой мировой войне > Интернет-конференция  > Проблема черноморских проливов во внешней политике России в ходе Первой мировой войны (С.П. Борисевич)

Проблема черноморских проливов во внешней политике России в ходе Первой мировой войны

Борисевич Сергей Петрович,

 кандидат исторических наук, доцент,

Филиал Российского государственного

социального университета в г. Анапе

Читать комментарии [3]

В условиях возникновения европейской войны главные надежды русского правительства были связаны с осуществлением «вековой мечты» империи – установлением контроля над Черноморскими проливами. При этом в планах руководства России занятие Константинополя и проливов являлось не конечной целью, а началом полного господства на Ближнем Востоке и захвата власти в Средиземном море.

После того как Германия спровоцировала вступление Турции в войну на стороне блока Центральных держав, у России оказались развязаны руки. Бомбардировки черноморского побережья, произведенные турецкой эскадрой под командованием германского адмирала Сушона 29 октября 1914 г., серьезно не повлияли на боевые возможности Черноморского флота, но вызвали бурю возмущения в русском обществе. Но на самом деле правящие круги империи были рады такому повороту дел. В манифесте императора Николая II от 2 ноября 1914 г. прямо говорится, что «безрассудное вмешательство Турции в военные действия только ускорит роковой для нее ход событий и откроет России путь к разрешению завещанных ей предками исторических задач на берегах Черного моря»1.

Таким образом, в конце 1914 г. у России появилась возможность сосредоточиться на решении важных для государства задач, которые отвечали ее интересам. Как распорядилось императорское правительство представившейся возможностью? Как относились союзники к попыткам России решать самостоятельные задачи?

Научный интерес автора к теме Проливов заключается, что этот, весьма важный вопрос, мало интересует современного исследователя. Научные работы и публикации последних лет сосредоточены, главным образом, на начальном периоде войны за Константинополь. МонографииД.Ю. Козлова (Козлов Д.Ю. "Странная война" в Черном море (август-октябрь 1914 года). М.: Квадрига, 2009) и Ю.В. Луневой (Лунева Ю.В. Босфор и Дарданеллы. Тайные провокации накануне Первой мировой войны (1907–1914) – М.: Квадрига; Объединенная редакция МВД России, 2010), публикации О.Р. Айрапетова, В.Ю. Гришиной и Л.А. Фишер раскрывают только часть проблемы. Главная же борьба за проливы развернулась в 1915 г. В статье автор ставит своей задачей исследовать внешнеполитическую деятельность русского правительства по осуществлению курса на обладание Черноморскими проливами и Константинополем, раскрыть причины неудач российской дипломатии в стремлении добиться от союзников решающего голоса в решении судьбы Проливов. В публикации намеренно осуществляется упор на современное прочтение известных фундаментальных источников.

В то время когда русские войска в Восточной Пруссии и Галиции решали судьбу союзников во Франции английские и французские правящие круги были готовы пойти на любые уступки России. Желая извлечь из возникшей ситуации максимальную пользу, русское правительство 14 и 26 сентября информировал английского и французского послов, что, помимо нижнего течения Немана и восточной части Галиции, Россия требует «постоянной свободы проливов». По мнению МИД свобода проливов должна была быть гарантирована путем их интернационализации, уничтожения укреплений на берегах Дарданелл и создания русской станции, при входе во внутреннюю часть Босфора.

Чтобы добиться положительного результата, глава русской дипломатии С.Д. Сазонов предпринял своеобразный шаг силового давления на союзников. Он предупредил обоих послов о твердом решении вслучае сопротивления союзников, уйти в отставку. У. Черчилль пишет, что тогда в Лондоне и Париже были готовы на любые обещания, лишь бы не ослабло желание России вести боевые действия на германском фронте и «ее можно было воодушевить перспективами победы»2. Английский король Георг V заявил о законном праве России владеть Константинополем. Однако, как только ситуация на французском фронте стабилизировалась, министр иностранных дел Великобритании сэр Э. Грей высказался за то, чтобы решение вопроса о проливах и Константинополе состоялось после победы над Германией. Мало того, английская дипломатия под видом сохранения нейтралитета мусульманских стран Востока, потребовала от России не вводить войска на территорию Персидского Азербайджана. Грей даже намекнул, чтоесли Россия будет упорствовать, Англия будет вынуждена послать на Восток превосходящие силы, в результате чего, в лучшем случае, будет ослаблен Западный фронт, а в худшем — произойдут столкновения между союзниками. Русскому императору англичане настойчиво советовали сосредоточить все усилия против Германии, «…даже рискуя в данный момент остаться в более или менее оборонительном положении по отношению к Турции»3.

Заявление вызвало в русском кабинете бурю негодования. Россия сделала ставку на Париж. Французский посланник Палеолог 21 ноября 1914 г. получил от русского императора заверение в полной поддержке любых мер,которые правительство Республики найдет нужном предпринять. При этом Николай II произнес длинный монолог относительно исторических задач империи в войне под девизом «Мы должны диктовать мир!» и потребовал расширения своей территории в Восточной Пруссии и Польше, северную часть Буковины и турецкую Армению, Константинополь, территорию от линии Энос — Мидия до берегов Дарданелльского пролива.

Группой министров во главе с министром юстиции И.Г. Щогловитовым был подготовлен меморандумом, в котором они настаивали на необходимости прийти к соглашению с союзниками по вопросам будущей мирной программы и «точно зафиксировать» территориальные приобретения России. Здравомыслящие государственные деятели ясно осознавали, что «в решающую минуту заключения мира» союзники могут отнять у «ослабленной России плоды ее победы»4.

Реакция Лондона на столь категоричные требования русского императора оказалась в чисто английском стиле. В то время лидеров Великобритании гораздо больше беспокоили приготовления турок к нападению на Египет, который англичане собирались аннексировать. На Военном Совете 25 ноября первый лорд Адмиралтейства У. Черчилль заявил, что лучший способ защиты Египта была бы десантная операция на Галлиопольский полуостров, которая, в случае успеха, позволила бы диктовать свои условия Константинополю. После долгих дебатов победило мнение армейского командования, считавшего предложение Черчилля преждевременным5, но идея длябританскому руководству показалась интересной.

В России решили действовать более решительно, т.к. становилось понятным, что своим можно было считать только то, что завоевано силой собственного оружия. Сазоновым была инициирована подготовка предложений по решению вопроса о проливах, в которую были вовлечены представители военных, дипломатических и политических кругов. Наиболее заметной и аргументированной работой по этому вопросу стала разработанная в Ставке Памятная записка составленная вице-директором дипломатической канцелярии Н.А. Базили при участии генерал-квартирмейстера Ставки Ю.Н. Данилова, начальника черноморского оперативного отдела морского генштаба капитана 2-го ранга А.В. Немитца и капитана 2-го ранга А.Д. Бубнова6. Авторы сходились во мнении о безусловной необходимости овладения проливами собственными силами, но констатировали, что в настоящее время на это нет ни сил, ни средств.

Сазонов, с согласия царя, продолжал активную работу по подготовку вопросов подготовки предстоящей военной операции по захвату проливов. Он 21 декабря обратился к начальнику штаба верховного главнокомандующего генералу Н.И. Янушкевичу с запросом «…к каким военным операциям решено прибегнуть для фактического проникновения к проливам и захвата их вместе с прилегающей областью»7. Обращение главы русской дипломатии вызвал недоумение у руководства Ставки. Верховный Главнокомандующий русской армией великий князь Николай Николаевич был твердым сторонником сосредоточения главных сил против Германии и Австро-Венгрии и в условиях дефицита резервов, вооружений и снабжения на главном театре войны о создании нового операционного направления слышать ничего не желал. Сазонову разъяснили, что обладания Константинополем и проливами необходимо добиваться дипломатическим путем, т.к. решение вопроса военными силами потребует «совершенно особой военной операции, определить объем которой в настоящее время представляется весьма затруднительным»8. Данилов разъяснил, что захват проливов потребует не менее 8-10 корпусов, которых просто негде взять.

Сазонов был возмущен. Все его надежды и труды последних лет рушились не благодаря хитроумным комбинациям его оппонентов, а вследствие недальновидности наших же генералов, которые не понимали необходимости скорейшего закрепления за Россией «главного результата настоящей войны». Он повторно связался с Николаем Николаевичем, но получил еще более категоричный ответ. Великий князь советовал дипломатам заниматься своим делом и не вмешиваться в вопросы стратегии, которые он предпочитает решать «путем сношений только на военной почве, притом исключительно главнокомандующими между собой». Что же касается непосредственно захвата проливов, то, по его мнению, в настоящее время «одни мы захватить проливы не можем ни под каким видом»9.

Спустя несколько дней вопрос о проливах неожиданно приобрел новую остроту. В последний день уходящего года, пытаясь найти выход из трудного положения, в которое попали ослабленные войска Кавказского фронта, Николай Николаевич обратился к генералу Вильямсу с просьбой возбудить вопрос перед правительством Великобритании о «воздействии на Турцию в наиболее уязвимых и чувствительных местах», для отвлечения ее сил с Кавказа.Просьба совпала с уже подготовленным в Англии мнением о необходимости открытии периферийного фронта. Создание фронта против Турции позволяло вернуться к традиционной британской стратегии и выйти из зависимого от Франции положения. Секретарь Военного Совета М. Ханкей в докладной записке от 29 декабря, разбирая состояние застоя на французском фронте, высказал мнение, что «легче и удобнее поразить Германию через Турцию». М. Ханкей предлагал использовать «первые три новых английских корпуса для наступления на Константинополь, по возможности с Грецией и Болгарией»10.

1 января 1915 года военный министр Великобритании лорд Китченер Черчилля о просьбе русской Ставки. В письме он, после длительных рассуждений о способе оказания помощи, находит, что «единственным местом, где демонстрация могла бы оказать влияние на прекращение отправления на Восток подкреплений, могли бы быть Дарданеллы». В этот же день оба министра имели личную встречу, на которой было решено известить правительство России о готовности Британии оказать помощь. Однако время и способ выполнения этой демонстрации не были решены. В военном министерстве была составлена телеграмма и 3 января передана Николаю Николаевичу через МИД. Как выяснило в последующем следствие, с текстом телеграммы не были ознакомлены члены Военного Совета и премьер-министр Асквит11. Таким образом, инициаторами подготовки военной операции против Турции стали Китченер и Черчилль, но наибольшую активность развил первый лорд Адмиралтейства.

Вопрос о проведении военной операции против Турции был вынесен на заседание Военного Совета 13 января. После обсуждения было принято следующее решение: «Адмиралтейство должно подготовиться к морской экспедиции в феврале для бомбардировки и занятия Галлипольского полуострова, с Константинополем, как ее объектом»12. Атака предполагалась чисто морской, но, в случае ее успешности, предполагалось активное содействие значительных сухопутных сил.

В Париже планы англичан вызвали недоумение, нопосле торга о судьбе сирийского побережья, французысогласившись принять участие в операции под руководством английского командующего.

21 января решение Военного Совета было сообщено в русскую Ставку. Черчилль ставил в известность, что атака Дарданелл начнется во второй половине февраля и выражал надежду, что «российское правительство окажет мощное содействие в предполагаемой атаке, предприняв в подходящий момент морскую операцию у устья Босфора, имея наготове войска, чтобы использовать всякий достигнутый успех»13.

Известие о решении союзников форсировать Дарданеллы вызвало возмущениев Петрограде. Великий князь заявил, что ни в коем случае не имел в виду Дарданеллы, так как хорошо понимает, что для этой операции нужно иметь до десяти пехотных корпусов, которых у союзников нет. Правительство России совершенно не хотело, чтобы союзники овладели проливами, зная, что труднее будет их получить от них, чем непосредственно завоевать у турок. Правда, наш генералитет в Ставке с иронией отнесся к глобальным планам «горе-стратега» Черчилля, считая овладение проливами союзным флотом делом трудно осуществимым, почти невозможным. Николай Николаевич сообщила Китченеру, что не может обещать союзникам содействия ни флотом, ни сухопутными войсками, но приветствовалвсякий удар, нанесенный по Турции.

Сазонов был раздражен. Вековые устремления России оказались под угрозой. Он сразу понял, что «…цель всей Дарданелльской операции заключалась отнюдь не в помощи России. Она заключалась в овладении Ближним Востоком Англией независимо от России и... против России, против установления ее владычества на проливах»14. Надо отдать должное профессиональному чутью Сергея Дмитриевича. Действительно его британский коллега Э. Грей в последующем признается: «Английская политика всегда преследовала цель не допустить Россию к Константинополю и проливам… Англия намеревается захватить Константинополь, с тем чтобы, когда Англия и Франция смогут с помощью России выиграть войну, Россия при наступлении мира не получила бы Константинополь. Если бы это не соответствовало действительности, то какой же был смысл в посылке британских войск в Дарданеллы»15.

Не питая больших надежд на успех Сазонов все-таки запросил Ставку о возможности в настоящее время оказать англичанам поддержку и сыграть в занятии проливов подобающую России роль или хотя бы просить союзников отложить операцию. Ему очередной раз дали понять, что бы он не вмешивался в военные вопросы. Но Сазонов не мог позволить союзникам решать судьбу пролива без участия России. Министр решил использовать в своих целях «общественное мнение», организовав в Думе, прессе и общественных организациях дискуссию о законных правах России. Представители самых разных кругов посчитали долгом выразить свою позицию. Мнение было единодушным, а большинство высказываний резкими до крайности. Основной лейтмотив выступлений — «После громадных жертв нынешней войны весь народ русский будет ожидать великого вознаграждения. Только «Царьград» мог уплатить по счету, и только блестящая победа спасла бы империализм царской России». В итоге, с одобрения императора, Сазонов под общее одобрение заявил в Думе 9 февраля 1915 г. о приближении «разрешения экономических и политических задач, связанных с выходом России всвободное море»16. Через несколько дней император подтвердил, что признает только одно решение этого вопроса: «Присоединение обеих проливов к России».

Сазонов, получив поддержку, теперь был уже неудержим в своем стремлении довести начатое дело до конца и добиться от союзников удовлетворения требований России еще до окончания военной операции. Итогом его усилий стал, так называемый, меморандум Сазонова17. Россия требовала себе Константинополь, Босфор и Дарданеллы, часть территории Турции по линии Энос — Мидия на европейском берегу и азиатского побережья, острова Мраморного моря, а также острова Имброс и Тенедос.

Морской министр Григорович заверил, что Черноморский флот готов обеспечить переброску войск. Возникала реальная надежда принять участие в начатой союзниками 19 февраля Дарданелльской операции не только в качестве вспомогательной, но и возможно главной сухопутной силы. Таким образом, в момент подготовки союзниками операции в проливах русское правительство сосредоточило свое внимание на обеспечение дипломатическими и военными средствами интересов России в дележе турецкого наследства, в то время как Ставка продолжала твердо стоять на принципах неукоснительного выполнения союзнических обязательств.

Шум, поднятый в России по поводу судьбы проливов, насторожил политические круги Англии. Палата общин потребовала от главы МИДа объяснений. 25 февраля состоялись слушания, на которых Грей, стараясь смягчить ситуацию, заявил, что вопрос о проливах получит окончательное разрешение после завершения войны. Если в Лондоне парламентарии и общественность были удовлетворены, то в Петрограде с такой постановкой вопроса согласиться не могли. Сазонов тут же потребовал от Грея сделать новое заявление, «ближе подходящее к данным нам великобританским правительством заверениям». В Петрограде считали вопрос решенным и уже забыли, что собственно никаких твердых гарантий по этому поводу от союзников не получали. В ответ на требования Сазонова родилась знаменитая фраза Грея: «Я не могу быть более русским, чем само русское правительство в своих публичных выступлениях»18. В Париже и Лондоне искренне не понимали, почему столь радикально поменялась позиция России в отношении судьбы Константинополя и проливов. Меморандум Сазонова вызвал в западной прессе шквал статей с критикой позиции России, в которой усмотрели попытку шантажировать союзные правительства, используя затруднения на главном театре войны. Кроме того высказывались серьезные опасения, что получив проливы, — Россия не будет более заинтересована в продолжении войны и оставит их одних лицом к лицу с Германией.

Почувствовав момент, Сазонов решил идти до конца. Он уже не просил, он требовал от союзников признания высказанных пожеланий России. Попытки союзников перевести вопрос в область дискуссии были жестко пресечены угрозой Сергея Дмитриевича уйти в отставку, а это «может привести к замене его другим министром из числа приверженцевстарой системы Dreikaiserbund,a». Возможность заключения сепаратного мира с Германией, как заметил Грей, «…не была блефом, это была реальная опасность»19. Одновременно была разрушена вся «балканская комбинация» англичанпо вовлечению в войну все еще остававшиеся нейтральными государства. С военной точки зрения разработанный в Англии план совместных действий с войсками Греции, Румынии, Болгарии и Италии давал возможность создать, как минимум, три оперативных направления, (Дарданеллы, Фракия и Босфор), что лишало турецкое командование возможности маневрировать силами. Однако в России считали, что появление греков в проливах «оказалось бы опаснее, чем сама Турция»20. Реакция Сазонова на попытки привлечь греческую армию была решительной и недвусмысленной: «Ни при каких условиях мы не можем допустить участие греческих войск во вступление союзных войск в Константинополь». Вопрос об участии Греции в войне против Турции был окончательно отклонен. Мало того, позиция России повлияла на планы военно-политического руководства Англии по вовлечению в войну против Турции и ее второго потенциального союзника – Болгарии.Царь Фердинанд, был готов допустить на свою территорию войска Англии и Франции за счет определенных компенсаций. Россию такой вариант развития событий не устраивал. В Петрограде уже приняли решение безраздельно владеть тем, что им принадлежало по «праву сильного». Русское правительство переоценило возможности союзников и сделало все для того, чтобы ограничить круг участвующих в операции государств, заинтересованных в дележе «турецкого наследства». Думаю, это была серьезная ошибка русской дипломатии. Беда в том, что она, ослепленная благоприятными перспективами на главном фронте, не смогла правильно оценить последствия для России возможной неудачи союзников в Дарданеллах. Но кто мог тогда это предвидеть? Сазонов твердо шел к главной цели и в этом стремлении ни, что не могло его остановить.

В конце концов, союзники сдались. Угроза выхода России из войны сделала свое дело. После торга о соблюдении интересов, Уайт-холл (12 марта), а затем и Кэд,Орсе (10 апреля) известил русское правительство о благоприятном отношении к требования России относительно проливов и Константинополя «при условии, что война будет доведена до победного конца и если Великобритания и Франции осуществят свои планы на Востоке и, равно как и в других местах»21.Таким образом, в обмен на участие русской армии в войне против Германии до победного конца, русская дипломатия добилась от союзников признания своих прав на проливы и Константинополь. Казалось, Россия добилась главной цели в войне, за которую боролась веками. Однако это не так. На самом деле, господство в Дарданеллах не давало свободы мореплавания в Средиземном море, поскольку из островов, господствующих над выходом из пролива, ключевым являлся Лемнос, находящихся в руках англичан. Чтобы выйти в Средиземное море Россия теперь должна была спрашивать разрешения у Великобритании. Но это была проблема завтрашнего дня, а сейчас можно было перевести дух.

В эти дни Сазонов добился еще одной победы. Ставка, учитывая настроения царя и под давлением военного министра генерала Сухомлинова, нашла возможным выделить для участия в захвате проливов совместно с союзниками пехотный корпус. Правда, это было значительно меньше, на чем настаивал Сазонов, но в этом вопросе царь не решился идти на конфронтацию с Великим князем.

Дарданелльская операция началась 19 февраля с обстрел османских фортов англо-французским флотом, но успеха не имела. Идея формирования проливов одним флотом постепенно трансформировалась в задачу, овладеть Константинополем совместными действиями армии и флота. 26 февраля на заседании английского Военного Совета было признано необходимым отправить на помощь флоту регулярные войска даже в ущерб главному театру войны. Это решение окончательно сняло вопрос возможности в любой момент прекратить операцию. Через две недели, Китченер, вынужденный плотно заняться этой проблемой, заявил Военному Совету, что численность союзных войск можно довести до 130 тыс. человек, из которых более 47 тыс. должна была выделить Россия22.

В ответ на приглашение союзников принять участие в операции, полученное 28 февраля, русское правительство 1 марта принимает решение послать в Босфор Черноморский флот и экспедиционный корпус. Для координации действий к командующему союзной эскадрой адмиралу Кардену был направлен капитан 2-го ранга Смирнов, а в качестве корабля связи крейсер «Аскольд».Черноморский флот был приведен в состояние повышенной готовности «чтобы развить как можно большую деятельность». Ждали когда союзники разовьют успех в Дарданеллах. Наконец, 1 марта Ставка передала приказ: «Быть в готовности идти к Босфору. Спешно готовить, сколько возможно транспортов»23.

В качестве десанта был назначен 5-й Кавказский корпус генерала Истомина, насчитывающий свыше 37 тыс. человек. Для перевозки войск было выделено свыше 100 транспортов, разделенных на 6 отрядов. 1-й отряд, во главе с флагманом «Император Николай», был готов уже через 2 недели перебросить из Одессы и Батуми части в 9 тыс. человек и до 1,5 тыс. лошадей24. Этих сил явно не хватало для того, чтобы рассчитывать на серьезный успех в самостоятельной операции, но Ставка надеялась, что успех союзников в Дарданеллах ослабит турецкие силы у Босфора. Время готовности к действиям через 20 дней.

Предполагая, что выделенных сил будет недостаточно, Сазонов попытался добиться от Ставки решения изыскать дополнительные войска. Командованию в Севастополь была отправлена телеграмма с требованием приложить все усилия, чтобы быть в готовности как можно быстрее, «дабы Россия могла иметь по праву голос в решении судьбы проливов». Ситуацию подогрела телеграмма капитана 2 ранга Смирнова: «Лично принял участие в борьбе с укреплениями Дарданелл. Видел, что сильнейшие батареи приводятся в молчание через час после начала бомбардировки… Когда союзные флоты появятся, перед Царьградом следует ожидать, что турки заключат мир на каких угодно условиях, и Босфор брать не придется. Решение нашей исторической задачи произойдет без нашего участия». Далее Смирнов пишет, что, «на основании легкости борьбы с укреплениями, позволю себе доложить мое мнение, что нам следует начать разрушение босфорских укреплений теперь же, с риском потерь»25.

Вопрос о выделении сил был решен. Дело осталось за малым, каким образом их применить. Довоенный план Босфорской операции, разработанный флаг-капитаном по оперативной части штаба командующего Черноморским флотом И.А Кононовым и одобренный императором, требовал серьезной доработки, т.к. предполагал создание оперативной базы десантных сил в болгарском Бургасе, а маневренных – в Инаде и Эрегли. Сазонов пытался получить согласие союзников на силовое решение этой проблемы, т.к. дипломатическим путем договориться с болгарами не удавалось, но получил твердый отказ. По мнению Грея, это было бы весьма серьезной политической ошибкой. Союзники дали понять, что ситуация исключает всякую возможность проведения Россией самостоятельных операций в проливах. В итоге, не только англичане, но и русские вынуждены были оставить план удара по Турции с территории Болгарии. Проведение операции русскими десантными силами значительно осложнилось.

Таким образом, Ставка, верная союзническим обязательствам, уделяла главное внимание германскому фронту, где наступление, кроме морального удовлетворения, ничего России не давало,в то время как российская дипломатия стремилась извлечь максимальные выгоды из действий союзников для государства. Даже после дипломатической победы Сазонова руководство Ставки продолжало считать, что «лишь совокупность усилий и жертв, проявленных и понесенных каждым из союзников на всех театрах военных действий ради достижения конечной общей цели»26будет мерой тех выгод, которые они собираются получить после победоносного окончания войны. Что это,удивительная вера в честь и порядочность западной демократии, вызывающая близорукость, или преступное пренебрежение интересами Отечества?

Между тем союзный флот постигла новая неудача во время попытки форсирования пролива 18 марта и в последующие дни. Провал операции был очевиден. Надежды на возможность форсирования пролива флотом не оправдались. Заседание английского Военного Совета 27 марта, созванное для обсуждения дальнейших действий, было бурным. Черчилль настаивал на своей точке зрения, убеждая членов совета в том, что приостановка операции не выгодна ни с политической, ни с военной точек зрения. Доводы Первого лорда произвели «сильное впечатление» и вопрос был решен в пользу продолжения операции совместными действиями флота и армии.

Неудача союзников в Дарданеллах имела большие политические последствия. В Греции германофильски настроенный король Константин, добился отставки Вензелоса – верного сторонника Антанты. Болгария отклонила попытки союзников втянуть ее в войну на своей стороне. В Италии усилились позиции нейтралитета. В Константинополе Паника уступила место самоуверенности. МехмедV был провозглашен “Гази” (победителем)”. Оппозиция была подавлена. Местное греческое и армянское население, выражавшие приверженность к Западу, было вместе с евреями разорено путем конфискации их имущества, а затем изгнано. В то же время, зажатые в тиски между внутренними врагами и угрозой переворота в стране, некоторые лидеры младотурок стали искать выход в возможности заключить сепаратный мир, пытаясь использовать разногласия внутри Антанты по вопросу о Турции. Новая попытка договориться с союзниками была предпринята министром финансов Турции Джевадом в апреле 1915 г. Однако французы не решились завершить переговоры в Женеве из-за жесткой позиции России в отношении интернализации Константинополя27.

В Петербурге для сторонников операции в Босфоре наступили тяжелые дни. Сосредоточение десантных сил проходило медленно. Из-за активных действий турецкого флота в Черном море, Ставка отдала приказ перебрасывать войска в Севастополь и Одессу по железной дороге. Становилось ясно, что к проведению самостоятельной операции по захвату пролива мы не готовы. Оставалась надежда в случае успеха союзников номинально участвовать в «финальном акте дележа Турции» – взятии Константинополя. Однако и она очень быстро растаяла. В мае ситуация на германо-австрийском фронте приобретала катастрофический характер. Ставка вынуждена была брать регулярные части 5-го Кавказского корпуса, перебрасывая их на Юго-Западный фронт. Ставка сообщала командующему 7-й армией в Одессе, что задача форсирования Босфора и высадки десантного отряда на побережье Турции не ставится.

Однако Сазонов не отступился от своей цели и продолжал настаивать на военном присутствии России в проливах. Он вел активную переписку с верховным главнокомандующим, указывая, что с политической точки зрения «крайне нежелательно, чтобы Антанта монополизировала проливы». Руководство Ставки, понимая, что войти в Константинополь с востока невозможно, дабы не допустить нового витка конфронтации с правительством и общественностью, предприняла шаг, который вызвал недоумение не только в Англии, но и у Николая II. Для символического участия в церемониале взятия Константинополя в Ставке был подготовлен проект приказа об отправке в Дарданеллы 6 тыс. отряда аж через Владивосток. Прибытие отряда в Дарданеллы предполагалось в середине июля. Как выразился генерал Кудашев в письме Сазонову: «Россия играла бы роль мухи на рогах вола». В ответ на «резкое неодобрение этого плана» Китчинером генерал Данилов заметил, что союзники «попросту не желают, чтобы мы вошли в Константинополь вместе с ними». Так как, Николай II не одобрил инициативу Сазонова и Николая Николаевича, план не получил развития и 9 июля 1915 г. был официально отменен28.

В это же время Сазонов предпринял совершенно неординарный шаг - попытку привлечь на свою сторону Японию, в которой росли антианглийские настроения. Существовала надежда, что вместо русских войск микадо пошлет в Дарданеллы своих солдат и когда будет решаться судьба проливов Япония, не заинтересованная в них, за соответствующую компенсацию поддержит Россию. Однако и эта авантюра русского министра иностранных дел не увенчалась успехом. В Токио предложения были отклонены.

Союзники не могли рассчитывать и на серьезную помощь Черноморского флота. 5 июня командованием была получена информация о прибытии в Константинополь германских подводных лодок. Возникновение подводной угрозы сильно обеспокоило командование Черноморского флота. Было принято решение прекратить походы основных сил флота к берегам Турции, до ввода в действие новых русских линейных кораблей.

Таким образом, в проливе роль «мухи» выполнял только крейсер «Аскольд», единственный представитель «русского оружия» в составе союзных сил. Совместно с французами он участвовал в демонстрации у Куле-Кале, где подтвердил «свою репутацию лихого корабля» и вызвал всеобщее восхищение точностью орудийной стрельбы. В результате его и вспомогательного крейсера «Савоя» огня, около 500 турецких солдат вынуждены были сдаться в плен. На докладе морского министра царю о героических действиях экипажа «Аскольд» в Дарданеллах Николай II написал: «Объявить командиру, офицерам и команде крейсера «Аскольд» мою горячую благодарность за боевую службу»29.

В то время когда русская армия, обливаясь кровью, отходила на восток, имея против себя главные силы противника, мнение лорда Китченера в отношении возможности создания на «главном театре необходимого перевеса сил», стало меняться. После провала весенних наступательных действий во Франции, генерал пришел к «твердому убеждению в безнадежности попыток прорыва германского фронта». К планам французского командования провести крупную наступательную операцию, с целью ослабления удара Германии на Россию, генерал отнесся скептически. Военный министр, пришел к мысли, что с политической и военной точки зрения помощь России будет более действенной с разгромом Турции. «Только поражение Турции могло быстро и коренным образом повлиять на успех союзников в борьбе с главным врагом – Германией» – заявил он. Китченер и поддерживающие его члены комитета, пришли к выводу, что добиться успеха в новом наступлении в Дарданеллах можно только с тем условием, если во Франции оставить минимум необходимых сил, а все имеющиеся резервы людей, орудий и снаряжения отправить в Дарданеллы. Те же действия предполагались в отношении наращивания морских сил. По их мнению, силы флота, которые не требуются для схватки с Флотом Открытого моря, должны быть отправлены в Средиземное море.

Заседание Дарданелльского комитета состоялось 7 июня. Лорд Китченер доложил собравшимся свой взгляд на стратегию государства в новых условиях и нашел поддержку членов комиссии. Было принято решение «действовать, руководствуясь освященной веками системой, не отступая от нее насколько возможно, но и не вызывая открытого конфликта с общественным мнением Франции»30. Французов, проще говоря, пока решили не посвящать в своипланы и поставить их перед фактом, когда операция будет подготовлена.

Как справедливо замечает Корбетт, «увы, между отдачей приказания и моментом его выполнения оказалась дистанция огромного размера». По ряду причин операция была отложена до начала августа. Общая численность войск в районе проливов была доведена до 157 тыс. человек. Но и наступление крупных сухопутных сил при поддержке флота в Галлиполи не увенчалась успехом. Потери составили около 45 тыс. человек31. Для продолжения наступления требовались новые силы, однако из-за ухудшения обстановки на главных фронтах, особенно на русском, в подкреплениях было отказано. Союзное командование начало спешно готовить наступление во Франции в районах Артуа и Шампани. Столь похвальное стремление выполнения союзнических обязательств объясняется довольно просто. В августе 1915 г. русский фронт постигла трагедия, названная современниками «Великое Отступление». Русские войска отступали по всему 1400 километровому фронту. «Прежнее упорство – «Ни шагу назад!» - сменилось как-то сразу другой крайностью - отступать, куда глаза глядят», – с грустью замечает А. Керсновский. Положение усугубила все возрастающая нехватка вооружения и боеприпасов. Резервы прибывали зачастую без оружия. «Только часть бойцов, находящихся на фронте, была вооружена, а остальные ждали смерти своего товарища, чтобы, в свою очередь, взять в руки винтовку». Среднемесячные потери в это время составили 235 тыс. человек32. В стремительно меняющейся обстановке, Ставка потеряла управление фронтами, а Николай Николаевич не надеялся больше остановить врага западнее Днепра. До союзников доходила информация об активной работе германской дипломатии и разведки по вопросу возможного заключения между Германией и Россией сепаратного мира. Возможность нового «тильзина», стала сильно пугать правительства Англии и Франции.

Даже в этой трагической для России обстановке МИД не оставлял без внимания вопрос о судьбе проливов. Однако отсутствие сил для участия в захвате Константинополя, поражение на главном фронте и все возрастающая зависимость от западных кредитов и поставок вооружений заставляли Сазонова идти на уступки все возрастающих требований союзников по программе интернализации столицы Турции. Масла в огонь подлил Папа Римский, который через французское правительство попытался обсудить вопрос о передаче константинопольского храма св. Софии в руки католической церкви. Большего унижения русское правительство еще не переживало.

В начале осени резко обострилась военно-политическая обстановка на Балканах. Схватка Антанты и Германии за Болгарию, Румынию и Грецию достигла своего апогея. Вовлечение этих держав в блок серединных государств открывал свободный доступ германской военной помощи Турции и лишал союзников последней надежды на успех в Дарданеллах.В создавшейся ситуации германское руководство действовало решительно. Оно было более свободно в возможности обещать потенциальным союзникам любые спорные территории на Балканах, чем правительства Антанты. Для того чтобы добиться вовлечения Болгарии в войну, Германия заставила Турцию подписать договор с Болгарией. Его составил полковник генерального штаба фон Лейпсиг, военный атташе в Константинополе, назначенный послом в Софию. Договор предусматривал значительные территориальные уступки турок Болгарии и вызвал протест в Порте. Лейпсиг был убит турецкой контрразведкой, но германцы настояли на своем. Болгаро-турецкое соглашение было подписано 3 сентября, а 6 сентября – союзный договор между Германией, Австро-Венгрией, Турцией и Болгарией.

Сазонов решил использовать ситуацию в своих целях. Своими действиями русское правительство старалось усилить свои позиции на Балканах и, тем самым, ослабить требования союзниках по Константинополю. Уже 27 сентября посланнику в Софии Савинскому был передан ультиматум, в котором в 24 часовой срок болгарам предлагалось «открыто присоединиться к союзникам или приступить к немедленной демобилизации»33. В ответ 4 октября союзные дипломаты в Софии получили свои паспорта, вопрос о вступлении Болгарии в войну на стороне Германии был решен окончательно.

Между тем, политическая и военная обстановка во второй половине октября еще более накалилась. Неудачей закончилось наступление союзников во Франции. Болгария 14 октября вступила в войну. Румыния, за выступление на стороне Антанты, требовала себе в помощь 500 тыс. армию союзников. Италия терпела неудачи - на ее помощь рассчитывать не приходилось. 7 октября началось вторжение германских войск в Сербию. Плохое снабжение и ухудшение погоды привели к вспышке заболеваний в Галлиполи. Убыль войск составляло 24 % в месяц. Только из-за обморожений требовалось эвакуировать с полуострова 16 тыс. человек34. Возникшая ситуация предполагала два варианта действий: добиться решительной победы в Дарданеллах или сосредоточить все усилия для помощи Сербии, эвакуировав войска с Галлиполи.

Состоявшиеся 5 и 6 декабря во Франции совещания представителей союзников обсуждало вопрос координации военной политики на всех театрах войны. Представители Англии предложили снять войска из Салоник и перебросить их на Галлипольский полуостров, чтобы придать операции против Турции новый импульс. Однако это предложение не встретило поддержки. Во Франции еще надеялись улучшить положение на сербском фронте и в конце ноября приступили к разработке совместного удара англо-французских войск из Салоник и русских из Бесарабии. План устраивал русское правительство, которое стремилось улучшить положение на южном участке своего фронта. Разгром группы Макензена и болгарских войск приводил к стабилизации ситуации на Балканах. В Петрограде считали, что с политической точки зрения этот шаг был гораздо выгоднее, даже чем поражения Турции в Дарданеллах. Позиция России сыграла на конференции решающую роль. Было решено спешно организовать оборону Салоник и приступить к полной эвакуации войск с Галлипольского полуострова. Николай II в телеграмме королю Англии Георгу Vвыразил одобрение принятому решению35.

Таким образом, очередной раз позиция России повлияла на судьбу операции союзников в Дарданеллах. Стремление Ставки улучшить положение на австрийском фронте, в ущерб возможности улучшить положение всей России, было очередной ошибкой военно-политического руководства России. По мнению германского руководства, сохранение изоляции России для них имело более важное значение, чем успехи на фронте и позволила продлить войну как минимум на два года. Жесткая позиция русского правительства, которое, добиваясь контроля над проливами, на мой взгляд, недостаточно полно просчитало последствия своих действий, привела к образованию на Балканах единого фронта Центральных держав. Престижу союзников был нанесен сильный удар.

Нужно ли было России препятствовать планам союзников в организации и проведении Дарданелльской операции? Ход событий показывает, что видимо, нет. Неудачные действия союзников подтолкнули Болгарию к заключению союза с Германией, Грецию – к выбору нейтралитета, Сербию – к поражению. Россия осталась в изоляции. Положение со снабжением армии вооружением, боеприпасами и снаряжением продолжало ухудшаться, а в стране росло недовольство, вызванное неудачами на фронте и падением жизненного уровня населения. Назревали революционные события, которые, можно было бы избежать, займи Россия более сдержанную позицию в вопросе о «турецком наследстве». Открытие проливов способствовало бы возобновлению военной и экономической помощи союзников кротчайшим путём, а возможная ликвидация Кавказского фронта – усилению главного фронта регулярными войсками. В итоге, вместо того чтобы теснее сплотить Россию и ее союзников, Дарданелльская кампания вызвала лишь раскол между ними. После того как Англия и Франция согласились с требованиями русского правительства, они потеряли всякий интерес к операции, и единственным стимулом в активизации их действий в Дарданелльской операции было желание удержать Россию в войне.

Можно констатировать, что военно-политическому руководству России не хватило здорового западного прагматизма во взаимоотношениях со своими союзниками. Неся на себе главную тяжесть войны, русское правительство имело широкий набор средств для оказания давления на союзников, вплоть до открытого шантажа, чтобы в случае успешно проведённой Англией операции в Дарданеллах с привлечением армий Балканских государств, потребовать себе право контроля над проливами. Учитывая, что главной целью России в войне было право обладать Проливами, русскому правительству следовало бы удержать Ставку от проведения плохо подготовленных наступлений своих западных фронтов и выделить часть сил для решительной борьбы на Балканах. Единственным влиятельным членом правительства, понимавшим важность подобных действий, был Сазонов, но он не был поддержан ни Ставкой, ни императором. Только в 1916 году значительная часть генералитета русской армии осознает, что в Англии и Франции однобоко понимают выполнение союзнического долга, переложив всю тяжесть борьбы с Германией на плечи России. В результате, командованием Северного и Западного фронтов было практически сорвано июньское наступление, проводившееся в соответствии с общим планом действий в компании 1916 года.

ПРИМЕЧАНИЯ

 

1.             Константинополь и проливы. Документы бывшего министерства иностранных дел. // ред. Е.А. Адамова. 2 т. М., 1925-1926, т. 1, с. 97.

2.             Готлиб В. В. Тайная дипломатия во время Первой мировой войны. М.: 1960, с. 96-97.

3.             Международные отношения в эпоху империализма.  Документы из архивов царского и временного правительств 1878-1917гг. 8 т. М.: 1931-1935. Т. 7, ч. 1, № 147; т. 6, ч. 2, №506.

4.             Емец В. А. Очерки внешней политики России в Первой мировой войне. М.: 1997, с. 119.

5.             Дарданелльская комиссия. // Морской сборник. 1920, № 4-5, с. 2.

6.             Константинополь и проливы. Т. 1, № 2.

7.             Международные отношения в эпоху империализма. Т.6, ч. 2, № 675.

8.             Константинополь и проливы. Т. 2, №2.

9.             Там же, №6.

10.         Лиддел Гарт Б. Х. Правда о войне. . 1914-1918 гг. М.: 1935, с. 122.

11.         Дарданелльская комиссия. С. 4.

12.         Ben-Moshe T. Churchill's Strategic Conception During the First World War. // Journal of Strategic Studies. 1989. Vol. 12, № 1, р. 9.

13.         Hankey M. P. The Supreme Command. 1914-1918. 2 vols. London: 1961, vol. 1, р. 265-266.

14.         Дарданелльская комиссия. С. 19.

15.         Константинополь и проливы. Т. 2, с. 38-39, с. 132-134.

16.         Grey, sir E. Twenty - Five Years. 1892-1916. 2 vols. London: 1925, vol. 2, р. 180-181.

17.         ГотлибВ.В. Указ.соч. С. 126-127.

18.         С.Д. Сазонов. Воспоминания. М.: 1991, с. 307-309.

19.         Нотович Ф. И. Дипломатическая борьба в годы Первой мировой войны. М.: 1947, с. 362.

20.         Константинополь и проливы. Т. 1, № 2, с. 168.

21.         Константинополь и проливы. Т. 1, № 2, с. 295.

22.         Корбетт Ю. Операции английского флота в мировую войну. 3 т. М.: 1941, т. 2, с. 186.

23.         РГА ВМФ. Ф.609, оп. 1, д. 698, с. 4-5, 12-15.

24.         РГА ВМФ. Ф. 609, оп. 1, д. 476, с. 238.

25.         РГА ВМФ.  Ф. 609, оп. 1, д. 698, с. 3.

26.         Международные отношения в эпоху империализма. Т. 7,ч. 2, № 473.

27.         Fisher J. A. Fear God and Dread Nought. The Correspondence of Admiral of the Fleet Lord Fisher of Kilverstone. 3 vols. London: 1952-1959, vol. 3, р.171-173.

28.         Мурхед А. Борьба за Дарданеллы. М.: 2004, c . 48.

29.         ГотлибВ.В. Указ.соч. С 164-167.

30.         Крестьянинов В. А. Молодцов С. В. Крейсер “Аскольд”. // Морская коллекция. 1996, № 1, с. 28.

31.         Dardanelles Commission. Final Report. London: 1917, р. 7; КорбеттЮ. Указ. соч. Т. 3, с. 61-62.

32.         Керсновский А. А. История Русской армии. – Т. 3. – С. 305; Головин Н. Н. Военные усилия России в Мировой войне. // Военно-исторический журнал. 1993. – № 7 – Техническое снабжение. – С. 71; Там же. – № 2. – Исчисление потерь в людском составе.– С.61-63.

33.         Международные отношения 1870-1918 гг. М.: 1940, № 199, с. 314-315.

34.         Корбетт Ю. Указ.соч. Т. 3, с. 145-147.

35.         Галактионов М. Английская стратегия и Антанта. // Военно-исторический журнал. 1940, № 6, с. 21.

 



В этом разделе

Издания ИНИОН

  • Библиографические издания
  • Реферативно-аналитические издания
  • Научные журналы
  • Ежегодники
  • Монографии и сборники
  • Справочные издания
  • Материалы конференций
  • Информационно-поисковые тезаурусы
  • Библиографические базы данных на DVD

    • На нашем сайте

    публикуется оглавление журналов, издаваемых ИНИОН. Ведется индекс авторов и индекс рубрик.

    Система Orphus